Статья Ю.А. Жука «Записка Юровского»: мнимые противоречия подлинного документа – пожалуй, первая попытка представить контуры научной исторической экспертизы «Записки» Юровского, именно в таком, а не под одной крышей, как в представлении базового документа следствия. О необходимости этой экспертизы твердили все те, кто так или иначе, работал с материалами по Царскому Делу. Скажем сразу, что попытка эта Ю.А. Жука получилась неудачная: первый блин вышел комом.

Вот ключевой раздел разбираемой нами статьи: «”Записка Я.М. Юровского” как подлинный исторический документ. Записка коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле царской семьи и о попытках спрятать трупы (с пометами, сделанными М.Н. Покровским). По данному вопросу сразу же следует оговориться в той его части, что эта самая “Записка Я.М. Юровского” ‒ никакой не фальсификат, а подлинный исторический документ. Причем документ, записанный, с большой долей вероятности (здесь и далее выделено мной. – В.К.) непосредственно по распоряжению В.И. Ульянова (Ленина) Заместителем Наркома Просвещения Р.С.Ф.С.Р. М.Н. Покровским со слов бывшего коменданта Дома Особого Назначения Я.М. Юровского. А еще надо помнить о том, что коммунист Я.М. Юровский и ему подобные большевики-ленинцы (какими бы плохими людьми они ни были на самом деле) вряд ли бы стали столь откровенно врать, когда дело касалось их исторической роли в важнейших событиях в ходе становления Советской власти».

Отметим одно, очень важное, обстоятельство во вступлении автора к своей статье, возможно, не замеченное им самим, применившим привычный штамп: убийство Царской Семьи относилось к важнейшим событиям «в ходе становления Советской власти».

Стремление Ю.А. Жука выдать желаемое за действительное, опережая доказательную базу, ставит впереди ее, сразу в заголовок, безоговорочный, как приговор, вывод: «Записка» – «подлинный исторический документ». Более того, «…записанный, с большой долей вероятности, непосредственно по распоряжению В.И. Ульянова (Ленина)».

Но, не все так просто, как может показаться, с этим бездоказательным утверждением и вникнуть вглубь замысла Ю.А. Жука поможет еще одно подобное утверждение. Речь идет о лишении Юровского личной его заслуги – цареубийства, то чего не удалось сделать на протяжении многолетнего следствия В.Н. Соловьеву, понимавшему, что это самый прямой путь на пути избавления от версии, что злодеяние имело признаки ритуального характера.

«Заметим, что в своём рассказе (который, скорее всего, поначалу стенографировался) Юровский отводит себе главную роль: «комендант велел…», «комендант сказал…» и т.д…

Преувеличивает он также и в том, что “Ник.[олай] был убит самим ком[ендант]-ом наповал[“]. На сегодняшний день доподлинно известно, что первые выстрелы в Государя Императора Николая II были произведены чекистом М.А. Медведевым (Кудриным)».

Вывод Ю.А. Жука опровергает материалы следствия Н.А. Соколова, а также свидетельство, видевшего все происходящее в комнате убийства пулеметчика А.А. Стрекотина: «Юровский мигом вытащил из кармана револьвер и выстрелил в царя. Последний от одного выстрела моментально свалился с ног…» [Жук Ю.А. «Исповедь цареубийц». М.: Вече, 2008. С. 447]. Стал бы, говоря словами автора статьи, «коммунист Я.М. Юровский… столь откровенно врать», до самой своей кончины в 1938-м году, 20-тилетия Екатеринбургского злодеяния, отстаивая титул «цареубийцы».

Вольности Ю.А. Жука в изложении им действий исторических персонажей высшего большевистского руководства поражают своим размахом: «…чтобы рассказать об этих событиях, Н.Н. Крестинский через Управляющего делами Совнаркома Р.С.Ф.С.Р. связывается с М.Н. Покровским, который и назначает Я.М. Юровскому встречу в Наркомпросе».

Сотни, если не тысячи рядовых и остепененных «бойцов» армии советских историков, повсюду искавших каждое слово вождя к его столетнему юбилею в 1970 году, и мечтать не могли о подобном этому: «Безусловно, не без участия Н.Н. Крестинского и Я.М. Свердлова, Я.М. Юровский впервые знакомится с В.И. Ульяновым (Лениным), который советует ему воссоздать письменно цепь событий, связанных с “Романовской эпопеей”. Это поручение он выполнит в 1922-м году, в воспоминаниях “Последний царь нашёл своё место”, написанных с его слов Ф.Ф. Сыромолотовым».

Сыромолотов, уволенный из Наркомфина, испытывал острую нужду в деньгах и конечно же, не по поручению Ленина, а самостоятельно, инициировал запись в литературной обработке воспоминаний Юровского. Затем Сыромолотов предложил приобрести сей коллективный «труд» В.Д. Бонч-Бруевичу, известному коллекционеру исторических «раритетов», но потерпел неудачу. В этих «воспоминаниях», Сыромолотов записал, еще одну, после Покровского, историческую фразу цареубийцы: «Первым выстрелил я и на повал убил Николая» [Жук Ю.А. «Исповедь цареубийц»… С. 296]. Стрекотин подтверждает: да, «наповал».

Далее, в статье Ю.А. Жука, после этого заголовка «”Записка Я.М. Юровского” как подлинный исторический документ», идет перечень различных документов с указанием их единиц архивного хранения, и названиями, данными им самим автором статьи.

«1)“Записка коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле царской семьи и попытках спрятать трупы (с пометами, сделанными М.Н. Покровским)” (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 2. Д. 27. Л. 31-34 Подлинник. Машинопись)».

Не может быть подлинником машинописный документ без названия и даты его составления, без подписи, к тому же, не в единственном экземпляре. Подлинником документа, по тому событию, является «рукописный текст… на 6 листах архивного документа «Статья М.Н. Покровского о расстреле семьи Романовых» (РГАСПИ Ф. 588. Оп. 3с. Д. 9). [Лыкова Л.А. «Следствие по делу об убийстве российской императорской семьи. М.: РОСПЭН, 2007. С. 281. «Заключение эксперта»].

Без каких-либо обоснований, произвольно, Ю.А. Жук этому, действительно историческому документу дает собственное название: «3). ”Запись воспоминаний коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле Романовых, сделанная М.Н. Покровским” (РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3с. Д. 9. Л. 1-6 (с об.) Подлинник. Автограф)».

В книге Ю.А. Жука «Исповедь цареубийц» [С. 288], «Подлинник» по п. 1) имеет другое, правильное, определение: «Машинописная копия с рукописной правкой». Фраза «Машинописная копия» подразумевает наличие рукописи, с которой она сделана, отсутствие же таковой ставит под сомнение происхождение документа и только рукопись М.Н. Покровского, с которой сделана копия, позволяет установить первоисточник, так называемой, «Записки» Юровского. Попытка придать ей легитимность, путем введения инициалов Юровского и взятия в кавычки всего названия, беря его под общую «крышу», не спасает положение.

Таким образом, в статье Ю.А. Жука, в самом ее начале, сделана попытка исказить истину, что само по себе свидетельствует об отсутствии убедительных фактов в этом утверждении: «”Записка Я.М. Юровского” как подлинный исторический документ».

Отдельно надо сказать о документах по п. 5) и п. 6), которые заверены «22.01.1958 г. рукой А.Я. Юровского, сына Я.М. Юровского».

«5). ”Записка коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле царской семьи и попытках спрятать трупы” (РГАСПИ. Ф.588, Оп. 3с. Д. 11. Л. 1-7 Заверенная копия. Машинопись)… Заверительная надпись сделана 22.01.1958 г. рукой А.Я. Юровского, сына Я.М. Юровского. Помета: Копия верна А. Юровский. 22 января 1958 г. Этот материал передан Я.М. Юровским в 1920 году М.Н. Покровскому, историку. А. Юровский”».

Без данных, с какого подлинника была сделана «Заверенная копия» и где он находился на хранении, достоверность этого документа не может быть установлена, как и сам факт его передачи «Я.М. Юровским в 1920 году М.Н. Покровскому». Достаточно было Я.М. Юровскому поставить на собственном экземпляре «Записки» свою подпись и дату, чтобы снять вопрос первичности ее происхождения. Тот факт, что этого не было сделано, даже на «домашнем» экземпляре, говорит о том, что была оставлена, до 1958 года страховочная пауза – возможность появления в будущем другой «Записки» Я.М.Юровского.

Ю.А. Жук ставит под сомнение датировку «Записки» 1920 годом: «Ну, во-первых, кто сказал, что она датирована 1920-м годом? Большинство исследователей уверовало в этот год только лишь по пометам А.Я. Юровского. А меж тем момент ее написания относится к 1919 году, то есть к тому времени, когда Я.М. Юровский находился на чекистской работе в Москве. Прямым доказательством этому является заголовок дела, ранее хранящегося в Центральном Государственном Архиве Октябрьской Революции (ЦГАОР, ныне ГА РФ). Так вот, дело это именовалось как «ВЦИК. Дело о семье б.[ывшего] царя Николая Второго. 1918-1919» (Ф. 601. Оп. 2. Д. 27). Хотелось бы также пояснить, что в этом деле были собраны самые разнообразные документы, начинавшиеся телеграммой «Сводного Гвардейского Отряда Особого Назначения по охране быв. царя и его семьи», уведомлявшей ВЦИК «…о снятии погон с бывшего царя», и заканчивающиеся двумя плохо отпечатанными машинописными копиями той самой «Записки Я.М. Юровского» без названия и пометой на одной из них координат местонахождения той самой тайной могилы» [1].

Все документы Ф. 601. Оп. 2, Д. 27 являются официальными, кроме тех двух, которые, по невольному признания Ю.А. Жука, являются «машинописными копиями той самой “Записки Я.М. Юровского”», в том числе той, на которой указано место «тайной могилы» и которая указана как «Подлинник. Машинопись».

Крайний срок составления «Записки», мог быть установлен по дате поступления ее в опись 2 фонда 601, конечно, только в том случае, если бы она была там отражена или если бы там была сделана ссылка на журнал (по годам) регистрации поступлений документов в архив. Немыслимо существование архива, без такого журнала регистрации поступления в него документов, и тот факт, что еще ни разу в материалах по теме «екатеринбургских останков» не была использована такая возможность, наводит на мысль о том, что настоящая научная историческая экспертиза толком еще не начиналась.

По пунктам 7) и 8): «Воспоминания коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского «Последний царь нашёл свое место» (Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 280. Л. 2-22. Подлинник. Машинопись); (Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 280. Фотокопия)».

Без рукописного экземпляра – автографа самого Я.М. Юровского, без его подписи под текстом, нет достаточных оснований считать «Машинопись» подлинником. Почему здесь, как и в «Записке», побоялся поставить свою подпись Юровский – ответ может быть таким же: оставить возможность «переиграть» в будущем, «по изменившимся обстоятельствам», рассказ «коменданта». Возможно, что В.Д. Бонч-Бруевич, отказался приобрести эти литературные «Воспоминания», на что рассчитывал Сыромолотов, из-за отсутствия подтверждения их происхождения от самого цареубийцы.

Наконец, последние четыре пункта списка документов Ю.А Жука.

«9). Стенографическая запись «Совещания Старых большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале», в т. ч. «ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 68-86 Подлинник»;«Машинопись. ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 35-67 Подлинник».

Происхождение этого документа должно быть подтверждено свидетельствами по проведению «Совещания»: должны быть документы по его организации.

«10). Стенограмма совещания старых большевиков о пребывании Романовых на Урале с правкой Я.М. Юровского (Машинопись. ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 35-67 Подлинник)».

Правка стенограммы Юровским, подразумевает знание им, человеком малограмотным, сложного «языка» стенографии. Несуразность этой «правки» очевидна.

«11). Отредактированный вариант Стенограммы «Совещания Старых большевиков о пребывании Романовых на Урале» за подписью Я.М. Юровского (ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 1-34. Подлинник. Машинопись)».

Если это «Отредактированный…» текст расшифровки стенограммы, то кем, и как в таком случае он может быть подлинником? Подлинником является полная расшифровка стенограммы с приведенной редакцией текста.

«12). Стенограмма совещания старых большевиков о пребывании Романовых на Урале с правкой Я.М. Юровского (Фотокопия. РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 10. Л. 1-29)».

Далее, в статье рассматриваются отдельные эпизоды, изложенные в «Записке».

К вопросу о яме. Ю.А. Жук пишет: «… яма вполне могла быть вырыта за полчаса, так как в данном случае на Коптяковской дороге был раскопан не материковый слой, а полуболотная жижа с суглинком, с протекающим подземным ручьем, и обильно смоченная многодневными дождями, имевшими место в июле 1918 года».

Если бы, действительно, тогда там была бы «полуболотная жижа», то вырыть в ней яму было бы невозможно, тем более, уложить в ней трупы, облить их кислотой, уложить поверх тел «бревешки», поверх их шпалы, забросать вынутым грунтом, уложив поверх всего снова шпалы. Невозможно было бы проехать по такому «мостику» грузовиком, чтобы шпалы с колесами автомобиля не ушли в «жижу». Подземный же ручей имел рукотворное происхождение: при прокладке кабеля, его трасса, с целью скрыть следы вмешательства в захоронение, была проведена через угол мостика и ямы под ним.

Несуразность нарисованной Ю.А. Жуком картины такой ямы очевидна. Следователь Н.А. Соколов, прошедший этим логом, назвал его «сенокосным болотом»: это не «полуболотная жижа», а увлажненный «материковый слой». Во время определения точного места расположения «мостика», который был обнаружен в 1978 году, в мае 1979 года специальным буром (заостренный оголовок нержавеющей трубы) было пройдено (сначала ударами по верху фланца трубы, а затем ее вращением) пять скважин, две из которых «пройдены в непосредственной близости к краям погруженного мостика» [Авдонин А. Ганина Яма. Екатеринбург, 2013. С. 137]. Вот вам и «болотная жижа»!

Ю.А. Жук пишет: «Не следует также забывать, что разница во времени между Екатеринбургом и Москвой составляет 2 астрономических часа…». Это неверное утверждение: разница была не в «2 астрономических часа», а в два «часовых пояса», установленных «новой» властью, которая 31 мая 1918 в 22:00 на территории РСФСР ввела «летнее время переводом стрелки часов на 2 часа вперед (двойное летнее время)». В Екатеринбурге часы были переведены 4 июня н. ст.1918 года, о чем свидетельствует запись в дневнике Государя Николая II Александровича: «23 мая. Среда.Перевели часы на два часа вперед. Сегодня Алексей оделся и был вынесен на воздух парадным ходом. Погода стояла чудная. Аликс и Татьяна посидели с ним полтора часа. Гуляли в садике в свое время. У меня самочувствие было кислое. Легли спать, когда еще было светло» [Дневники Николая II и императрицы Александры Федоровны. М.: ПРОЗАиК, 2012. С. 463]. Императрица отметила: «Легла в постель в 11 (9) [часов]».

Переводом стрелок часов был нарушен привычный ритм жизни людей: бесконечная путаница во времени наблюдается во многих документах тех дней. Не избежал ее и Ю.А. Жук, посчитав, что у Москвы с Уралом была разница в два часа и на этом построил выводы в разделе «Ермаков опаздывал», дав ему определение «ненадежный».

Но не только эти, временные, заблуждения Ю.А. Жука, главные в этом вопросе. Причина «опаздывания» была в другом: только когда шофер Никифоров, по указанию дежурного по Управлению П.А Леонова, подогнал к зданию Американской гостиницы (как символично!) грузовик, за руль которого сел Люханов, только тогда Ермаков и Медведев (Кудрин) поехали к дому Ипатьева (см. материалы следствия Н.А. Соколова).

Встреча с «табором» была. Что же подтверждает этот факт по словам Ю.А. Жука? Это известные показания, данные на допросе заведующим рабочим клубом П.В. Кухтенковым, подслушавшим разговор Леватных, Партина и Костоусова, которые «принимали участие в погребении тел убитого Государя и членов его семьи… Василий Леватных, между прочим, сказал: “Когда мы пришли (к шахте на руднике – В.К.), то они еще были теплые…». А где же встреча с табором в «верстах трех» от Верх-Исетского завода, о которой так красочно сказано в «Записке»? Встречи с табором не было: врал «большевик-ленинец», то ли Юровский, то ли Покровский – это не имеет особого значения. Казалось бы, ситуация безвыходная – «Табор уходит в небо», но «нет таких крепостей…» и Ю.А. Жук подводит неожиданный итог: «А отсюда вывод: так называемый “табор” был». Но встречи-то с ним не было!

Куда доехала машина. По вопросу «перегрузки трупов на пролетки», о чем говорится в «Записке», Ю.А. Жук пишет: «Вполне вероятно, что такой эпизод все же имел место, так как на раскисшей лесной дороге тяжело груженный автомобиль вполне мог буксовать. А пролетками этими вполне могли быть экипажи руководителей Верх-Исетска и др. сопровождавших их лиц. Но Я.М. Юровский, скорее всего, описывал данный случай с чьих-то слов, та�