В интервью ЦАРЬГРАДУ президент Всероссийского фонда образования, доктор педагогических наук и международного права Сергей Комков сказал, что «формирование новой образовательной системы нельзя поручать только чиновникам и депутатам.

Надо спокойно собрать наконец-то научное и профильное сообщество и провести Образовательно-педагогический научный съезд, который не собирался со времен СССР, хотя потребность в нём назрела давно. И на этом съезде у специалистов – ведущих педагогов, ректоров, экспертов в области подготовки профессиональных педагогических кадров и вообще кадров – спросить их мнение.

Не у чиновников, при всём моём к ним уважении. И не у депутатов. А у профессионалов.

И разработать четкую позицию о том, как это все выстроить грамотно. У нас есть мощные, серьезные силы, которые смогли бы сформировать совет – везде в Европе все эти вопросы решают профессионалы, а не чиновники.

И это тоже своего рода имперский опыт, когда у научного и педагогического сообществ была значительная самостоятельность в плане проработки своих дальнейших планов».

Вполне поддерживая эти здравые начинания, в качестве своего посильного вклада в деле возвращения России от «болон- к-ского» к истинному образованию, хочу предложить вниманию читателя некоторые материалы из своей книги «Царская школа», посвященной как раз системе образования в Российской Империи и личному вкладу Императора Николая II в ее совершенствование[1]. Уверен, что стоит заимствовать опыт Российской Империи не только в системе высшего образования!

Вначале расскажу о том, как вообще складывалась наша система образования].

I. Россия и европейское образование

1. Цель и задача системы образования

Масштабность здания науки, техники и наукоемкой промышленности любого государства, и главное – прочность этого здания, зависит в первую очередь от качества фундамента этого здания.

Фундаментом же этим является система народного образования данного государства. Чем совершеннее эта система, тем грандиознее и прочнее будут возведенные над ней корпуса отечественной науки, техники и всего с ними связанного.

Образовательный потенциал страны всегда лежит в основе и предшествует ее научному, техническому и экономическому потенциалу.

Образование в широком смысле создает, формирует образ нации, народа, его сознание. И сознание это в свою очередь формирует ту материальную действительность, которая данный народ окружает в конкретный исторический момент. Иногда к большому неудовольствию народа, склонного видеть в этой действительности чьи-то враждебные происки. [Хотя происки эти, сплошь и рядом, также в наличие].

Цель и задача системы образования ‒ «формирование человека, семьянина, специалиста, гражданина и должностного лица с определенными качествами. Это последнее добавление очень важно. Оно определяет содержание системы образования.

Чтобы ввести в образовательный процесс реальные или конкретные качества, необходимо иметь стандарты, нормы, эталоны, госты. Они должны вытекать из истории данного народа или из целевой функции религии, которая является исторической, государственной, народной»[2].

Целевая функция Христианства, прежде всего Православия, заключается в том, чтобы вернуть греховного человека, находящегося в вырождающемся, деградационном состоянии в первозданное качество, присущее ему до его грехопадения.

Если Церковь, или, вернее, церковная иерархия, не выполняет этой целевой функции, все «Православие» сводится в лучшем случае на «бытовой» уровень[3].

Образование на Святой Руси

Почти до конца XVII века образование на Руси и определялось этой целевой функцией Православия, что и осталось навсегда в самоназвании нашем – Святая Русь.

В этот период «система образования», реализуемая через сеть «образовательных учреждений», и «сфера образования», в которой определяющую роль играют такие институты, как семья и Церковь, а также иные общественные структуры, на Руси практически совпадали. Образовательная система и содержание образования были едиными для всех русских людей, от царя до грамотного крестьянина с X по XVII век, гарантировано обеспечивая единое мироощущение и мировосприятие.

Это обеспечивало монолитное единство русского этноса в его общественно-государственном бытии, как Третьего Рима, что сказалось, например, в почти мгновенном по историческим меркам присоединении Сибири к телу Московского царства.

Но обратной стороной этого слияния системы и сферы образования стало то, что недостаточное внимание уделялось третьему важному аспекту системы образования: подготовка специалистов в области естественных наук, техники и экономики.

А именно в этом аспекте образовательный потенциал государства предшествует созданию его экономического и военного потенциала и является, по сути, основным фактором его развития.

2. Европейское образование и его русские плоды

Положительные

От Царства к Империи

С начала XVIII века, место традиционного образования в России по необходимости заняло классическое европейское образование. Противостоять натиску стремительно прогрессирующей Европы могла только страна, стоящая вровень с ней по научно-техническим достижениям, воплощенным, в том числе и в продукцию оборонной промышленности, традиционно самую наукоемкую. А желательно и опережающая эти достижения.

И плоды этого нового русского образования не замедлили сказаться.

27 июня 1709 года в шести верстах от города Полтава лучшая в Европе шведская армия, созданная «львом Севера» Густавом II Адольфом, и ведомая лучшим полководцем Европы Карлом XII, склонила знамена «перед другой армией – юной армией Петра, одетой по иноземному, но мыслящей по-русски и дравшейся по-русски»[4].

Представляет интерес, как полководцы обеих армий вдохновляли своих солдат перед битвой. Шведский король чисто по-европейски пообещал своим бойцам хороший обед и богатую добычу в русском обозе. Русский Царь призвал солдат драться: «За Россию и российское благочестие». За Отечество и веру Православную, сиречь.

Петр Великий

27 июля 1714 года отчаянной абордажной атакой превосходящих сил шведского флота у полуострова Гангут, шаутбенахт[5] Петр Михайлов одержал первую стратегического значения победу над господствующим больше века на Балтике шведским флотом.

Гангут – 27 июля 1714 года

За разработку и практическое воплощение победного плана баталии, и за проявленные в абордажной схватке героизм и мужество, шаутбенахт Петр Михайлов, он же Петр Алексеевич Романов, произведен был в вице-адмиралы.

30 августа 1721 года был заключен Ништадтский мир, по которому к России навечно отошла территория нынешних, так называемых прибалтийских республик. Эта территория, вместе с ее обитателями была не только завоевана русскими войсками, но выкуплена у Шведской короны за два миллиона ефимков.

И Российская Федерация, если она считает себя правопреемницей исторической России, имеет до сих пор и навсегда неоспоримые права на эти территории:

«По Ништадтскому мирному договору 1721 года, входящему в никем не оспариваемый корпус международно-правовых актов, на которых основана легитимность территорий всех государств мира,

Россия навечно получала эти территории не просто как победитель в Северной войне, но в результате их покупки – уплаты Его Царским Величеством Шведскому Королевству “двух миллионов ефимков исправно без вычета и конечно от Е.К.В. с надлежащими полномочными и расписками снабденным уполномоченным”»[6].

На карте мира возникла держава, имя которой до сих пор приводит в трепет наших врагов − Российская Империя.

С современной победоносной армией.

С флотом, господствующим в Балтийском море.

С металлургическими и горными заводами на Онежском озере и на Урале. С модернизированным Тульским и новым Сестрорецким оружейными заводами. С каналами, открывшими торговый путь из Балтики в Каспий.

С навигационной, инженерной, артиллерийской и медицинской школами.

С Морской академией и Академией наук.

И Императором Всероссийским во главе: «…Его Величество есть самовластный Монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять»[7].

“Где раз поднят Русский флаг, он уже спускаться не должен”

Дух и материя неразрывно сосуществуют в жизни, как человека, так и государства, и как человеку для достойного существования необходим некоторый минимум жизненного пространства, так этот минимум необходим для государства. Этот минимум именуется в геополитике – естественными границами, иными словами, внешними рубежами, обеспечивающими геополитическую безопасность.

К своим естественным рубежам на Западе Российская Империя в основном вышла уже в XVIII столетии. На юго-востоке – в XIX.

Эти естественные границы и рубежи на западе, юге и востоке были добыты и обезпечены трудами Румянцева-Задунайского, Суворова-Рымникского, Потемкина-Таврического, Дибича-Забалканского, Муравьева-Карского, Кауфмана-Туркестанского, Муравьева-Амурского и тысяч других генералов, адмиралов, офицеров, солдат и матросов Императорских Армии и Флота.

Каждый из них свой жизнью и смертью подтверждал правоту слов Императора Николая I:

“Где раз поднят Русский флаг, он уже спускаться не должен”.

Не считая неудачи в Прутского похода 1711 года, русское оружие в течение полутора столетий не знало поражений. А поскольку Крымскую, равно как и Японскую войну нельзя считать военными поражениями[8], то можно сказать, что в Имперский период русское оружие было непобедимо.

«Стоило только когда-либо какой-нибудь европейской армии претендовать на звание “первой в мире”, как всякий раз на своем победном пути она встречала неунывающие русские полки – и становилась “второй в мире”»[9].

В спорах между государствами, как известно, нет до сих пор лучших аргументов, чем слова медных, бронзовых или стальных ораторов. Или, во всяком случае, возможность при необходимости немедленно сказать им свое веское слово. Будь это шуваловский единорог или тяжелая баллистическая ракета «Воевода», получившая у наших заклятых друзей на Западе нежное прозвание «Сатана», ныне сменяемая такими ее достойными потомками, как «Сармат», «Кинжал» и «Посейдон».

Неразрывная связь

С военными успехами Империи неразрывно связаны успехи имперского образования, подготовившего не только лучшие в мире офицерские кадры, но создавшего почву для стремительного взлета русской культуры и науки, уже в XIX – начале XX веков, занявших первые места на Олимпе европейской и мировой культуры.

Константин Леонтьев связывал этот взлет с привнесением Петром I в государственную и общественную жизнь России «цветущей сложности», как фермента, обеспечившего ее блестящее развитие до конца XIX столетия[10].

Все это так.

Но существует и обратная сторона медали.

Сопутствующие, но вредные

Привнесение европейского образования в Россию, помимо того, что в значительной степени разошлись система и сфера образования, имело следствием с одной стороны, внедрение в русское образованное общество идей европейского «просвещения».

Прежде всего в форме того самого «научного мировоззрения», о котором подробно рассказано, например, в моей публикации в РНЛ от 06.06.2019 «Сочти число Зверя. Прогресс как соблазн. Части III – IV».

Петром I было также воспрещено, из текущих политических соображений, обличение протестантизма и католичества, что, в конечном счете, способствовало созданию на Руси пятой колонны в лице разномастных «западников».

С другой стороны, в русское духовное образование, в лице семинарий и академий вместе с заимствованными из Европы учебниками вошло протестантская и католическая богословская струя, по словам профессора Московской Духовной академии Алексея Ильича Осипова, не изжитая до последних пор:

«В образовании авторитет духовного совершенства постепенно заменяется авторитетом начетничества, книжного энциклопедизма. Образование приобретает все более рационалистический западный характер.

Принцип средневековой латинской схоластики прочно укореняется в учебных заведениях, которые стали открываться сначала в Киеве и Москве, затем уже в Петербурге и других городах.

Первостепенная цель западного типа образования, ставшая особенно ярко выраженной после отпадения Римской Церкви от Единого Соборного Тела, состояла не в том, чтобы сделать человека совершеннее, но в том, чтобы дать ему как можно больше знаний, знаний ради самих знаний…

…Возникшие в XVII-XVIII веках русские духовные школы строились прямо по западному образцу. Главным требованием к учащимся было заучивание больших объемов информации наизусть. Изучались в основном латинские авторы, на латинском языке, по латинским, т.е. католическим, учебникам и методикам…

Схоластический тип образование в несколько изменившемся виде существует у нас до настоящего времени…»[11]. Все более забывается, что Православие – не рассуждение о Боге, а путь исцеления души Христом и для Христа.

«В настоящий момент, когда происходит, по-видимому, последняя битва за спасение России от окончательного лжедуховного иноземного ее порабощения, от Духовных школ зависит очень многое.

… Это прямо следует из того, что в настоящий момент духовное состояние нашего общества находится на грани самого шаткого баланса между Православием и каким угодно инаковерием.

Сейчас на территории бывшего Советского Союза и за его пределами в различных религиозных школах терпеливо, без шума, основательно готовится для нашего народа более чем достаточное количество учителей старых и новых вер.

Иноверные идеологи прекрасно понимают, какое важное значение имеет хорошо подготовленный проповедник, миссионер. Они буквально ловят момент.

И если православные школы не получат равноценной поддержки, то наш народ расправославится и русские, то есть православные, вообще исчезнут с лица земли»[12].

Революция в России произошла из семинарии

О том насколько глубоко было проникновение чуждых Православию начал в русское духовное образование, показывает «распоряжение Комиссии Духовных училищ от 1825 года:

“Чтобы никто собственных уроков не преподавал … чтобы богословия[13] преподаваема была исключительно на латинском языке, чтобы классическою книгою была богословия Феофилакта, выписанная из лютеранской богословии Буддея”»[14].

Не удивительно, что семинарии стали рассадниками деятелей революционного движения от Чернышевского до Сталина. Митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал:

«У нас, семинаристов, укоренилось убеждение, что если кто умный, тот неверующий».

«В сущности, мы были больше католическими семинаристами, фомистами (Фома Аквинский), чем православными…»[15].

Сохранилось свидетельство схиархимандрита Варсонофия Оптинского:

«Смотрите, в семинариях духовных и академиях какое неверие, нигилизм, мертвечина, а все потому, что только одна зубрежка без чувства и смысла.

Революция в России произошла из семинарии.

Семинаристу странно, непонятно пойти в церковь одному, встать в сторонке, поплакать, умилиться, ему это дико. С гимназистом такая вещь возможна, но не с семинаристом.

Буква убивает»[16].

Заградить путь в этот сан образованному дворянству

Из русских Духовных академий зачастую выходили весьма либеральные будущие архиереи, вполне далекие от понимания идеи Православной Народной