Первый декан нашей семинарии

Первый декан нашей семинарии, Николай Николаевич Александров, преподавал нам физику. Он родился в 1886-м году в Петербурге, и когда я поступил в семинарию, ему было уже 80 лет. В юности он окончил Морской корпус, Николаевскую Морскую академию и Михайловскую Артиллерийскую академию – вот такой он был высокообразованный профессиональный офицер Российской Императорской армии. Вел исследования по баллистике, за что получил докторскую степень – всё это было крайне необходимо России на пороге Первой мировой войны, в которой он принимал участие как специалист по установке артиллерийских орудий.

После революции он вступил в Добровольческую армию, в Крыму при Врангеле преподавал в Морском корпусе. Об этих его трудах замечательно написал Владимир Владимирович фон Берг, в те годы капитан 1 ранга, воспитатель кадетской роты Морского Кадетского корпуса и автор книги «Последние гардемарины»:

«Инспектор классов капитан 1-го ранга Николай Николаевич Александров – небольшого роста, аккуратно сложенный блондин с голубыми глазами – обладал исключительной энергией, гениальной изобретательностью и организаторскою способностью. Ученый-математик, он решал и задачи жизни быстро, точно и решительно приводил в действие задуманную творческую мысль.

За несколько месяцев он привел классную часть в идеальный порядок, денно и нощно добывая из порта, с судов, магазинов необходимые предметы и инструменты; он создал физический, химический, электротехнический, артиллерийский и минный кабинеты и даже ухитрился добыть учебные мины… и не было, кажется, такого предмета, который Н.Н. Александров не знал бы, где и как раздобыть…

Вся эта ученость не мешала вазе с живыми цветами украшать его деловой стол и бумажной розе – абажур его лампы. Красота, поэзия и наука сжились в душе ученого артиллериста, как лучшие подруги в институте. Тонкий силуэт его мелькал по всему участку Корпуса, и во все дела, службы и детали он любил проникать любопытным взором своих голубых и властных глаз. Таков был наш инспектор».

В Морском корпусе вместе с Александровым работала его супруга Елена Григорьевна, она преподавала французский язык, ставила с гардемаринами спектакли по пьесам А.П.Чехова и по пьесам собственного сочинения. В 1920-м году Александров руководил эвакуацией Морского корпуса, а после Великого Исхода для его семьи, как и для других 136 тысяч русских, покинувших Крым с Врангелем, началась жизнь на чужбине.

По приглашению знаменитого авиаконструктора и изобретателя Игоря Ивановича Сикорского, с которым был знаком еще по России, Николай Николаевич Александров переехал в 1926-м году в Америку. Здесь он стал инициатором развития исследования межпланетного пространства и, как профессор, был востребован лучших в американских университетах: преподавал физику и экспериментальную механику, возглавлял отдел аэронавтики.

Николай Николаевич Александров много потрудился для того, чтобы наша семинария была официально признана американскими властями, и она имела статус университета Нью-Йорка, и это все – по трудам Александрова.

Все, что было написано про него в книге «Последние гардемарины», – осталось с ним до конца его дней: чего только не было в его кабинете физики! Всё, что нужно для самых разнообразных физических опытов и лабораторных работ, – и он этим очень гордился и любил показывать, объяснять, водить на экскурсию в свой кабинет и в лабораторию. Был такой деятельный и предприимчивый, всегда выдержанный, приятный в общении, всегда в элегантном костюме, при галстуке.

«Скоро буду с тобой! Вот нужно окончить еще один учебный год в семинарии…»

Георгий Михайлович Солдатов, общественный деятель, президент «Общества Ревнителей Памяти Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого)», учился в нашей семинарии в одни годы со мной, только он закончил семинарию в 1968-м году, а я в 1971-м. Георгий Михайлович очень трогательно писал о нашем Николае Николаевиче:

«Все, кто бывал в Свято-Троицком монастыре в 1950–1960 годы, знали Николая Николаевича. Как монашествующие, так и семинаристы часто видели его в молитве на кладбище у могилы покойной супруги, Елены Григорьевны Александровой (1880–1941). Часами он сидел на скамеечке, молясь за упокой ее души, и когда я был с ним у могилы, то слышал, как он повторял ей обещание: ‟Скоро буду с тобой! Вот, нужно окончить еще один учебный год в семинарии и послать новый выпуск семинаристов для служения Богу и пастве”. Там, в молитве, он обдумывал, что и как делать для семинарии.

Его не увлекала карьера профессора в университете штата Коннектикут. Как только появилась возможность организации семинарии при монастыре, он оставил в университете свое место и переселился в монастырь. Паломники видели в Свято-Троицком монастыре большое, прекрасное белокаменное трехэтажное здание библиотеки, в котором также находятся зал для докладов, помещения для архивов, музея и комнаты для лекций. Средства для постройки этого здания пожертвованы Николаем и Еленой Александровыми – это были их личные сбережения. На многих книгах библиотеки надпись, что они посмертно пожертвованы в память Елены Александровой».

Когда я умру – будут доказательства, что я никогда не предавал православной веры

Незадолго до его смерти мы сидели с ним в трапезной монастыря: он всегда задерживался после обеда, в силу возраста кушал медленно, а я по какой-то причине тоже задержался. И вот он обратился ко мне и сказал:

– Ты знаешь, кто-то пустил слух, что я – тайный масон, и поэтому мне все удается.

И действительно, он был очень удачлив в делах, в своей профессии, ему удалось получить для нашей семинарии статус университета, и злые языки стали говорить: дескать, это неслучайно, он, наверное, тайный масон, раз ему так все удается. Такой беспроигрышный вариант клеветы для тех, кто завидует чужому интеллекту, чужим духовным дарам. Беспроигрышный – потому что трудно оправдаться от такой клеветы. Спросят: как вы узнали, что этот человек – масон? Можно просто хитро улыбнуться и промолчать. Спросят: почему об этом никто не знает? Можно ответить: так ведь масон-то тайный – вот никто и не знает. На самом деле у него, конечно, были свои скорби: супруга умерла, сын Николай погиб во время Второй мировой войны.

Возможно, такой слух был попущен нашему Николаю Николаевичу как последнее искушение, для стяжания венца, это мы можем только предполагать, но, конечно, это было для него очень скорбно. И вот он мне сказал:

– Стефан, знаешь, я скоро умру. И когда умру – будут доказательства того, что я никогда не был тайным масоном и никогда не предавал православной веры. Когда меня будут отпевать – пожалуйста, попроси, чтобы монастырский хор пропел: «Тебе Бога хвалим!»

Я еще подумал: какая странная просьба, разве это поют во время отпевания?!

И Николай Николаевич Александров действительно вскоре умер – 8 мая 1970 года, в возрасте 84 лет, причем умер в ночь с Великой Пятницы на Великую Субботу, когда в 2 часа ночи в монастыре служили утреню. Получилось, что он умер как раз так, чтобы его отпевали на Светлой седмице, и совершилось Пасхальное отпевание, что бывает редко. Монастырский хор пел «Христос воскресе из мертвых!» на его отпевании!

Я подошел к отцу Сергию (Ромбергу) и передал ему просьбу Николая Николаевича, затем мы уже вместе с ним подошли к регенту хора, и монастырский хор с большой радостью пропел на отпевании первого декана нашей семинарии: «Тебе Бога хвалим, Тебе Господа исповедуем!»

А потом мы подняли его на плечи и понесли на руках на монастырское кладбище под Пасхальное «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех Живот даровав!» И это было лучшим доказательством того, что Александров никогда не был тайным масоном и никогда не предавал православной веры.

Слева направо: 1962 год, Николай Николаевич Александров, архимандрит Пантелеимон (Нижник;1895–1985), основатель Свято-Троицкого монастыря, Игорь Иванович Сикорский – авиаконструктор, изобретатель, на чей авиазавод устроились работать отцы-основатели монастыря, чтобы заработать на землю для будущей обители и построить ее первый храм.

Наши профессора очень любили Россию и передавали нам свою любовь

Хорошо помню профессора истории Николая Дмитриевича Тальберга (1886–1967). Его отец, Дмитрий Германович, был известным историком и юристом, профессором Киевского университета. В 1898-м году, 12-летним мальчиком, Коля Тальберг пошел по стопам отца, поступил в приготовительный класс Императорского Училища Правоведения и окончил его в 1907-м году с золотой медалью. Все последующие годы, вплоть до революции, Николай Дмитриевич служил в Министерстве внутренних дел и был верным сыном России и слугой Государя Императора. Революция разрушила все, что было ему дорого.

В 1950-м году он переехал в Америку и преподавал нам, семинаристам, историю. Помимо преподавания, занимался исследовательской работой, поднимая огромный пласт прошлого Российской Империи – то, что старались вытравить из памяти народной большевики, строившие курс истории для молодежи в духе атеизма и марксизма-ленинизма.

Тальберг был совершенным аскетом, его не тревожил вопрос еды или одежды, он не заботился о своем материальном благополучии и раздавал все, что имел, своим питомцам и на общественные нужды. Когда мы поступали в семинарию в 1966-м году, он носил зимой куртку, которую получил в австрийском лагере беженцев в 1940-е годы.

Я помню и многих других наших профессоров – они отдавали нам всю свою жизнь, других интересов у них не имелось. Они очень любили Россию и, потеряв ее, старались передать нам свою любовь к ней.

Наш преподаватель Литургики, архимандрит Сергий (Ромберг), монах от юности своей

Литургику у нас преподавал архимандрит Сергий (Ромберг; 1920–1992). В миру его звали Борис Борисович, он родился в 1920-м году в Екатеринодаре. Его прадедушка участвовал в экспедиции Врангеля, и даже есть мыс, который носит его имя – мыс Ромберга. Его папа был подполковником в Дроздовскому полку Добровольческой армии. Он уцелел в боях и спас свою семью от гибели, переехав в Словакию.

В 1937-м году, 16-летним юношей, Боря приехал в монастырь Преподобного Иова Почаевского в Ладомировой, основанный архиепископом (тогда архимандритом) Виталием (Максименко). Это был удивительный монастырь: во-первых, там подвизались очень одаренные духовно насельники, которые впоследствии стали архиереями и даже Первоиерархами Русской Зарубежной Церкви; во-вторых, братия основала совершенно замечательную типографию, где издавали Евангелие, Требник, Псалтирь, богослужебные книги. Они переслали в Россию тысячи книг, с таким расчетом, чтобы всякий священник, получивший комплект этих книг, мог совершать богослужения.

Правда, порядки в монастыре были очень строгими: короткий сон и длинные службы, тяжелые послушания и суровый пост. Но 16-летний Боря Ромберг, приехав в этот монастырь, не испугался ни строгости поста, ни суровости монашеской жизни. В юные годы, когда часто хочется развлечений и удовольствий, этот юноша выбрал для себя монашеский путь – один раз и до конца дней.

Его мама сначала сильно переживала за Борю – просто представьте: поехал сын в паломническую поездку в обитель – и вдруг решил остаться там навсегда. А у родителей, может, были совсем другие планы, представления и мечты о его будущем. Но в конце концов мудрая мама успокоилась и написала любимому сыночку: «Дорогой Боря, очень рада за тебя, что ты увидел архиепископа Виталия. Разрешаю тебе просить у него благословение на подрясник».

17-летний Боря был облачен в подрясник – и остался в нем на всю последующую жизнь. Через год подал прошение постричь его в иноки, и на его прошении поставили следующую резолюцию:

«Духовный собор монастыря приветствует решение юного собрата, но полагает: облечение в подрясник лучше отложить на один год, ввиду того, что в братстве Борис трудится всего полтора года и имеет всего 18 лет от роду, а впрочем – на усмотрение владыки, ибо по духовным качествам вполне достоин».

Владыка Виталий отозвался коротко: «Блажен, кто возьмет ярем Господень от юности. Бог да укрепит». Так в 1939-м году юный Боря стал иноком Сергием, причем его постригали вместе с другим послушником – Ростиславом Устиновым (будущим Митрополитом Виталием, четвертым Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви; 1910–2006). В следующем году оба приняли монашеский постриг, а в 1940-м году 20-летний монах Сергий (Ромберг) был рукоположен во иеродиакона, монах Виталий – в иеромонаха.

20-летний иеродиакон Сергий нес послушание в типографии. Во время войны братство Преподобного Иова Почаевского из Словакии эвакуировалось в Женеву, а в ноябре 1946 года приехало в Америку и поселилось в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле. И здесь отец Сергий работал в типографии, а также нес послушание келаря монастыря.

Он окончил нашу Свято-Троицкую семинарию в составе самого первого выпуска вместе с будущим Митрополитом Лавром (Шкурлой) и другими нашими будущими архиереями. Вот такие у нас были преподаватели – чистые, ревностные, преданные Господу, посвятившие Ему всю свою жизнь с ранней юности!

Архимандрит Сергий (Ромберг) преподавал Литургику в нашей семинарии

Отец Сергий и разъяренный бык

Из всех монахов, с которыми я встречался в своей жизни, отец Сергий (Ромберг) был самый прекрасный, самый идеальный монах.

Я рассказывал уже, как один раз в трапезной монастыря два монаха, отец Никодим и отец Гурий, стали спорить между собой – и спорили до того, что вокруг стали летать кастрюли, а я, мальчишка, прижался к стене. Так вот, это был именно отец Сергий, который зашел в трапезную, все это увидел, встал между спорщиками и сказал им:

– Братья, мы так не будем общаться друг с другом!

И они успокоились.

Как-то летом мы с ним гуляли по монастырским полям, я был тогда еще «летним мальчиком», и отец Сергий рассказывал мне о прошлой жизни, о том, как он служил диаконом у Митрополита Анастасия (Грибановского;1873–1965), второго Первоиерарха РПЦЗ.

Митрополит Анастасий (Грибановский)

Мы дошли до границ монастырской земли, и там начиналось чужое владение, на границе которого росли дикие яблони. Яблоки никто не собирал, и можно было сорвать яблочко и полакомиться. Тут мы