Всероссийский Земский Собор является предпочтительным способом отыскания и призвания государя на российский престол, когда восстановление монархии станет возможным. Его решение даст не только рациональную, но и, что более важно, традиционную легитимность царской власти.

Ловушка плюрализма

Среди российских монархистов по вопросу о кандидатуре государя при восстановлении имеется разделение на «легитимистов», «непредрешенцев» и своего рода «обновленцев». Первые предлагают следовать букве Уложения об Императорской фамилии из Основных законов Российской Империи и, в зависимости от трактовки статей закона, отстаивают права Георгия Михайловича Романова (большинство из легитимистов), Николая Кирилловича Лейнинген-Романова, Димитрия Александровича Карагеогриевича. Вторые не указывают на конкретные кандидатуры, считая, что их определит народ на Всероссийском Земском Соборе. Третьи предлагают для фактически новой династии различные кандидатуры, как находящие в родстве с родом Романовых (равнородное, неравнородное и внебрачное потомство), так и вне этого родства: действующего президента России, потомка Рюриковичей, потомков известных исторических личностей, наподобие Г.К. Жукова или Ю.А. Гагарина. Среди этого поля претендентов рассыпана и мелкая крупа разного рода самозванцев.

Хаос в представлениях о возможной фигуре российского монарха отражается в результатах социологических исследований. По результатам опроса, проведённого ВЦИОМ в 2017 г., количество граждан России, которые «в принципе не против монархии, но не видят человека, который мог бы стать монархом» составляет 22 % от численности населения. При этом доля тех, кто «за монархию в России и видит человека, который бы мог стать монархом» составила 6%. В 2013 г. эти значения составляли 19% и 3%, соответственно. Таким образом, за четыре года доля приверженцев монархии с определёнными взглядами на кандидатуру возможного государя выросла, но всё ещё остаётся незначительной. При этом формулировки вопросов не вполне корректны, поскольку мы не можем из них установить долю монархистов, которые не определились с кандидатурой претендента на престол или принципиально относят решение этого вопроса к будущему Земскому Собору. Фактически респондент с монархическими взглядами на вопрос о предпочтительной форме правления в России был вынужден выбирать «за монархию в России и вижу человека, который бы мог стать монархом», даже если в действительности не имеет сформировавшейся точки зрения на вторую часть этого варианта ответа. Из чего следует, что среди промонархически настроенных граждан реальные цифры тех, кто определился с кандидатурой претендента на престол, могут быть ещё меньше этих нескольких процентов. Это показывает что среди граждан, готовых поддержать монархию или ратующих за неё, нет согласия не только о перечне возможных кандидатов, но и о критериях их определения.

Отсутствие единого кандидата вообще придаёт слабость любой общественной силе, ставящей себе политические цели, в особенности монархическому движению, для которого самый смысл составляет наличие единого политического главы государства. Это слабость и российских монархистов, и, например, французских. Среди последних имеются «легитимисты» – сторонники герцога Анжуйского Луи де Бурбона, «орлеанисты», отстаивающие права графа Парижа Жана Орлеанского, и «бонапартисты», видящие наследника престола в принце Жане-Кристофе Наполеоне, имеются и потомки маргинальных самозванцев, как, например, Карла Вильгельма Наундорфа, якобы чудесно спасшегося узника Тампля Людовика XVII. Во всяком случае, для французских роялистов характерен путь законного (бюрократически-рационального) легитимизма в отношении наследия престола Франции. Ситуация в России ещё более беспорядочна.

Два пути определения кандидата на престол

По вопросу о способе призвания государя на престол также существует разделение на «конституционалистов» и «самодержавников» («соборников»). И те, и другие сходятся на том, что изменение формы правления должно состояться на основе народного волеизъявления на референдуме.

Первые предлагают затем на Конституционном собрании разработать новый проект конституции и призвать царя. В этом случае кандидатура государя будет определена на основании Уложения об Императорской фамилии членами собрания – представителями ветвей государственной власти. Это путь установления конституционной монархии сверху, бюрократически-рациональным путём. Использование данного типа легитимности означает, что на определение царя и формирование круга его полномочий смогут оказать влияние силы бюрократические и политиканские, по форме посреднические, но по факту независимые от народа и склонные к манипуляции народным мнением. Учитывая сколь низко доверие к «боярам» у нашего народа, такой путь призвания царя будет вызывать сильные сомнения в независимости царя от политической и экономической элиты России. Однако там где, есть сомнения в законности власти государя – нет монархии. Надо полагать, подобный путь приведёт к неустойчивой ситуации:

а) от сомневающихся подданных трудно требовать подчинения, вследствие чего станет практически невозможно проводить решительные преобразования;

б) от сомневающихся альтернативных кандидатов трудно требовать подчинения, поэтому они будут подтачивать кредит доверия к государю из собственных амбиций взойти на престол. К этой борьбе присоединятся и прорастающие в подобных условиях, подобно грибам после дождей, самозванцы;

в) опасение государя за свою власть украдёт у государя одну из главнейших возможностей монархии – возможность выбирать и ставить на высокие руководящие должности наиболее способных людей.

Словом, рационально-бюрократический путь определения царя через Конституционное собрание является путём к неустойчивому политическому положению. Если понимать, что изменения формы правления в государстве и происходят в моменты внутренней неустойчивости и направлены на обретение равновесия сил, то переход из одной неустойчивости к другой подобен национальному безумию.

Вторая группа монархистов предлагает созвать Земский Собор из представителей территорий России и профессиональных групп. Собор должен исследовать различные кандидатуры и в результате обсуждения отыскать одну наиболее истинную, а затем государь предложит с учётом мнения Собора новые основные законы России, и будет установлена самодержавная монархия. Это путь снизу, на основе традиционной легитимности. Устанавливать парламентскую монархию с помощью Земского Собора смысла не имеет, поскольку это для этого достаточно работы Конституционного собрания с участием парламентариев как представителей народа. Другие формы монархии – абсолютная, деспотическая, теократическая – не имеют серьёзной поддержки.

Важно отметить, что идея Земского Собора «легитимистами» отвергается либо поддерживается осторожно, поскольку это создаёт неопределённость в том, кто именно может быть призван на царство. Для них сама постановка вопроса об обсуждении кандидатур выглядит бессмысленной: в соответствии с законом о престолонаследии есть одна кандидатура, дискуссии неуместны, другие могут призываться только в порядке очерёдности. Определение монарха по закону не вызывает нареканий, когда правление не имеет длительного перерыва, когда le Roi est mort, vive le Roi можно провозгласить тут же, у ног только что почившего государя. Английский Тайный совет, провозглашая в 1272 году юридический принцип «Трон никогда не должен пустовать, страна никогда не может быть без монарха», очевидно, не предполагал, что монархию может на десятилетия сменить республиканское правление. Кроме того применительно к России за прошедшее более чем столетие на легальность претендентов на трон стали действовать факторы, ставящие под вопрос только рационально-бюрократический способ легитимации будущего государя, к которым относятся:

а) неодинаковые трактовки положений закона о престолонаследии применительно к разным лицам, из-за чего возникают сомнения в том, кто именно имеет преимущественное право на российский престол;

б) авторитет представителей династии, высказывавшихся за определение царя на Земском Соборе народом самим (в т.ч. Императрицы Марии Феодоровны, Великого князя Николая Николаевича и др.);

в) повсеместное распространение морганатических браков в правящих Домах, что вступает в противоречие с порядком наследования престола, принятым в Российской империи (Свод законов Российской империи, раздел 1, ст. 36);

г) опасение народа, что иностранный претендент может оказаться проводником влияния иностранных элит на политику России.

Трудно сказать, чего здесь больше, неоднозначности интерпретации положений закона или общего непонимания царских принципов. Однако в результате порождается такое разнообразие кандидатур, что выбор любой из них очень у многих вызывает сомнение или отторжение. От этих сомнений, в случае установления монархии, будет порождаться недоверие царю и попытки поменять монарха. Всегда случатся такие неурядицы в России или даже личные промахи монарха, которые станут поводом, чтобы заявить «царь-де ненастоящий», «с царём-то мы ошиблись». Это мы видели при Борисе Годунове, Лжедмитрии и Василии Шуйском. Самый же смысл монархии – в отсутствии борьбы за верховную или высшую управительную власть. Когда монарх спокоен за своё положение, он может ставить на самые высокие должности наиболее одарённых людей, когда не уверен в прочности власти – наоборот, будет ставить ближе к себе самых покорных, а тех кто, по своему таланту, может начать испытывать амбиции на трон, оттирать подалее. Монархия заинтересована не в том, чтобы на троне сидел гений (наследственная гениальность всё равно невозможна), но чтобы приближать к трону наиболее талантливых людей и тем самым поднимать по всей стране общий уровень управления и нравственности. А такое действие власти возможно только при устранении борьбы за трон. Спокойная в себе монархическая власть имеет развязанные руки для меритократического рекрутирования и формирования элиты (отбора лучших), а это кратчайший путь к справедливому правлению.

Таким образом, чисто легальный путь призвания царя недостаточен, не даст надёжности монаршей власти. Единственный бесспорный вариант тот, при котором монарх устанавливается не только по закону человеческому (родство с прежними государями), но и по закону Божьему (богоданность царя). Только авторитет Всевышнего и может явиться единственно неоспоримым для людей. Это тот авторитет, который способны принять и невоцерковлённые, и неверующие благодаря доверию к положительному значению христианских ценностей. Человек может лично не верить в Бога, но при этом верить, даже знать, что по-настоящему воцерковлённые люди строят свою жизнь и поступают по заповедям Божьим. Таким образом, мы приходим к тому, что определение государя должно осуществляться с учётом и закона о престолонаследии, и народного отыскания богоданного государя на Земском Соборе. Между этих двух принципов и находится истина, но к какому из них она ближе?

Ведущая роль традиционной легитимации монарха

Закон о престолонаследии обеспечивает только легальность, основанную на рационально-бюрократическом типе легитимности. Для монархии основа – традиционная легитимность. В основе истинной монархии, самодержавной находится принцип, согласно которому царь является выразителем религиозно-нравственного идеала нации и представляет собой верховную власть. При этом управительную власть (исполнительную, законодательную и судебную) государь разделяет с назначенными им чиновниками и народными представителями, оставляя за собой право общего направления действий власти и вмешательства в них для восстановления справедливости. Этим самодержавие отличается от абсолютной и парламентской монархий, в которых верховная власть принадлежит народу. Но в абсолютной монархии народ отказывается в пользу государя от всей управительной власти, а в парламентской сам её осуществляет через своих представителей, оставляя за монархом, главным образом, символические функции и право морального арбитража (обращения к противоборствующим силам, к нации, право вето).

Традиционный тип легитимности помимо священного характера царской власти включает в себя и патриархальные установки и поэтому даёт возможность использовать если не букву, то дух закона о престолонаследии, а именно требование о родстве кандидата на престол с прежними государями. В этом случае с помощью закона о престолонаследии мы можем ограничить круг претендентов на престол только лицами, имеющими царское происхождение, т.е. носителями семейного духа монаршего служения нравственному идеалу народа верности своей стране. Верность стране означает, по внешней стороне, соблюдение интересов своего, а не иного государства (как Бернадот – французский маршал, который будучи призван на шведский престол, вскоре поднял оружие против Наполеона к пользе Шведского королевства), а по внутренней стороне – удовлетворение текущих нужд народа не в ущерб его будущим поколениям, т.е. действие в интересах нации как вечного существа. Это последнее чрезвычайно важно, т.к. под действием изменчивых условий и недобросовестной агитации большинство людей может потерять понимание долговременных, коренных своих интересов, принимая за них потребности данного момента. Примерами подобного являются требования легализации лёгких наркотиков, гомосексуальных браков, чрезмерных мер дармовой государственной поддержки. Первое сродни тушению костра дровами приведёт к снижению здоровья нации, рождениям больных детей и расширению базы для тяжёлой наркомании. Второе, подобно добровольному заражению себя одновременно ВИЧ и гонореей, подорвёт способность народа к воспроизводству и откроет ворота другим порокам. Третье, как жизнь на грабительский кредит, сузит возможности государства для больших инфраструктурных и производственных проектов и приведёт в дальнейшем к дефициту бюджета и вынужденному обрезанию социальных расходов.

Харизматический тип легитимности не может быть основным для монархии. Он характерен для вождистских режимов и предполагает особую степень абсолютизации власти. В этом случае народ, убеждённый в высоких личных качествах вождя, испытывает к нему доверие и потому отрешается от своих прав на власть, передавая их харизматическому правителю. Этот процесс развивается постепенно в сторону полной передачи прав, т.е. в сторону абсолютизации, что служит основанием для перехода к диктатуре. Это процесс добровольный, как мы и сами можем видеть в наши дни в собственной стране. Макс Вебер писал об этом, что «человек подобного типа (вождь) считается внутренне «призванным» руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят в него. Правда, сам вождь живет своим делом, «жаждет свершить свой труд», если только он не ограниченный и тщеславный выскочка». Для монархии это неприемлемо как основной путь легитимации, и тому существует множество исторических подтверждений с древности до наших дней. Так, из множества древнегреческих тиранов (в древности этот термин не имел отрицательной коннотации и означал просто человека, захватившего власть насилием) немногие могли умереть своей смертью. Если они были властолюбивыми выскочками, то, не умея справедливо управлять, быстро вызывали недовольство народа или знати – и в том, и в другом случае служащей питательной средой для заговоров. Если тиран был умелым управленцем, то его пример всё равно открывал дорогу попыткам других людей к захвату власти, а недовольные им всегда находились, ибо на всех ни солнцу угреть, ни тирану управить. В России, по пресечении династии Рюриковичей, был избран Борис Годунов. Какие столы он поставил войску в Конобеевских лугах, чтобы подействовать на близкое избрание! Но самый факт воцарения «эффективного менеджера» открыл дорогу и другим, посчитавшим себя достойным престола – и пошли боярски�