Часть 1. Духовно-мировоззренческие основания учения либерально-обмирщенного священства
Либеральное обмирщение (секуляризация) православного священства, его мировоззрения, его проповеди – в частности, на землях триединой Руси, – представляет собой серьезнейшую, а возможно, и самую серьезную беду и угрозу для людей, для народа и государства, для самой Церкви. Сущность и мишени этой угрозы многообразны: в них входит и полноценное духовно-нравственное возрождение общества, и сохранение духовных начал бытия самого народа, возвращение людей к вере и в храмы после безбожного и богоборческого столетия, которому предшествовал период отступления от Православия народа во главе с высшими его кругами, и государственная безопасность. Все угрозы и задачи тесно взаимосвязаны между собой, и по каждому из них к настоящему моменту справедливо и следует говорить о безуспешности, терпении поражений. Взять ту же государственную безопасность: победивший либерально-нацистский Евромайдан на Украине, политический БЧБ-взрыв в Белоруссии, раскачивающаяся новая Смута в Российской Федерации, как и их общая предтеча – российская революция 1905-1917 гг. – все своим основанием имеют массовое духовное помрачение, вызванное утратой ясной и твердой православной религиозности, во многом обусловленной ослаблением таковой в самом священстве.
Однако, разумеется, для православных христиан самой большой угрозой от искаженного, обмирщенного церковно-священнического слова является угроза спасению их душ, вечной жизни. Ибо главное призвание Церкви и ее пастырства – не находить общий язык со всеми, не угождать кому-либо, не создавать теплую атмосферу, не доставлять наслаждение слуху или поддерживать хорошее настроение, не разнообразить культуру, не способствовать иллюзорному всеобщему согласию, но именно спасать людей от зла и от зла лукавого.
Собственно, уже на этапе формулировки такой угрозы проявляется характер учения обмирщенных священников: в их представлениях не только ложные субъективные взгляды, но зачастую даже ложные субъективные учения (ереси) якобы не являются препятствием для спасения душ. Достаточно в «общих чертах верить» в Христа, в «единого Бога» или даже «просто быть хорошим человеком». Кроме того, суждения пастырей охватывают весьма широкий круг предметов, – от церковно-богословских до бытовых – и священники-обмирщенцы как раз и склонны считать, что если за церковно-богословскую сферу они еще несут ответственность, то в вопросах общественной, лично-бытовой сферы, культуры в целом они вольны иметь и проповедовать, «просто выражать» свои личные предпочтения и даже пристрастия. В то время как, очевидно, для большинства верующих и даже нецерковных лиц слово священника так или иначе воспринимается как голос Церкви – тем более что между собой у священников-обмирщенцев личные взгляды и предпочтения по «внешним» вопросам склонны совпадать.
Разумеется, серьезность угрозы со стороны обмирщения мировоззрения священства и близко не осознается со стороны светских властей, светской интеллигенции. Напротив, зачастую от них исходит запрос и импульсы на такое обмирщение, секуляризацию, «подтягивание» умонастроения служителей Церкви (не говоря уже о простых прихожанах) к «своему»: Церковь здесь «не должна мешать жить» – будоражить совесть, вносить «слишком» высокие нравственные критерии в общественные отношения, в целом «проявлять чрезмерную заметную активность». При этом совсем не осознается, что отталкивание, даже частичное отворачивание от слова Церкви, в конечном счете, приводит к большим бедам и для самих отворачивающихся (как и для несчастных обмирщенных клириков), – тех же властей, – которые этим утрачивают не только истинные ориентиры, но и благословение от Бога.
Нужно, однако, признать, что проблема обмирщения мировоззрения и учения священства не находит и должного осознания, провозглашения, осмысления и практических выводов и на уровне самого церковного руководства, хотя по значимости она такова, что вполне заслуживает ведущей позиции на Поместных или Архиерейских Соборах. Во всяком случае, такой вывод можно сделать из общедоступных заключений, постановлений, резолюций. Помимо прочего, священники с обмирщающимся мировоззрением склонны тяготеть к себе подобным, группироваться, выступать «единым фронтом» (вплоть до создания латентных «внутрицерковных» сект), создавая у мирян и самих себя обманчивое впечатление «соборности» и правоты.
Суть обмирщенного мировоззрения и учения у соответствующего священства вполне выразима в расхожих категориях светских идеологий: либерализм или либеральный гуманизм. В предельной форме развитие либеральных и либерально-гуманистических взглядов у священников может доходить до антропоцентризма, помещающих падшего человека с его душевными движениями в мировоззренческо-правовой центр Вселенной. По большому счету, либерально-обмирщенное мировоззрение священников, сохраняя оболочку христианского, духом едина или близка соответствующему светскому мировоззрению и вытекающей из него идеологии гуманизма: с носителями таковой соответствующие клирики зачастую обнаруживают непосредственную солидарность, ссылаются на их тексты в качестве авторитетных.
Кроме того, данное мировоззрение вполне справедливо связывать с католическим и особенно протестантским: с последним взгляды либералов-обмирщенцев совпадают порой буквально и уж точно – в принципах (прежде всего, самого вольнодумства). Строго говоря, само либерально-гуманистическое мировоззрение и основанные на нем идеологии возникли в Европе в качестве результата развития католицизма и протестантизма изнутри их собственной среды: именно по их пути идут и соответствующие клирики от Православия. Закономерно, что последние практически неизменно оказываются убежденными сторонниками максимальной «открытости» по отношению к иным конфессиям. Следует подчеркнуть, что сама приверженность псевдохристианскому либерально-гуманистическому мировоззрению может у его носителей-клириков носить разные степени, быть в разной мере последовательной. Однако сама логика такового влечет дух и ум следовать по всему пути, к самым первопринципам.
Базовым духовным принципом либерально-обмирщенческого мировоззрения у священников является гордость, с которой органично сочетается отсутствие страха Божьего: вместо того, чтобы с трепетом воспринимать, хранить, следовать и передавать установления Святого Духа через апостолов, святых Отцов, святителей и преподобных, поучения и наставления старцев и в целом духоносных подвижников Православия, они склонны легкодумно их «дополнять», ставить под сомнение или даже «исправлять». Безусловно, несовершенство земнородных допускает погрешности и у великих святых, церковное Предание живо и предполагает дополнение, церковные каноны предусматривают применение с рассуждением и снисхождениями (икономией), а соборность Церкви дает право на суждение и на правоту даже самому простому мирянину. Однако всё это нельзя путать со свободой и демократией (как часто делают обмирщенцы): всякое исправление, дополнение и суждение должны быть основаны строго на духе Священного Писания, его святоотеческом толковании и в целом Священном Предании (т.е. православной традиции), на соборном согласии современных богословов и, прежде всего, признанных духовных подвижников.
Всё это у священников-обмирщенцев нарушается и разрушается духом гордости, который, прежде всего, спешит ниспровергать авторитеты. Прежде всего, ими ставится под сомнение базовый для православного Христианства принцип связи между духовной аскезой и правотой: подобно их западным собратьям, в центр почета и высшим критерием истинности у них ставится острота ума (точнее, душевного рассудка), эрудированность, которые часто и отождествляются с духовностью. В таком случае талантливый интеллигент оказывается бόльшим богословским авторитетом, нежели скромный монах-аскет. И здесь нет ничего нового: точно на том же строился западный рационализм (вкупе методологический и мировоззренческий) – вначале схоластический, а потом и секулярный, – который при перенесении на отечественную почву родил феномен интеллигенции и известное ее свойство «образованщины». Совершенно упускается из внимания то, что богословская истина – не формула, не «чеканная монета», и открывается человеку по благодати из веры, а не из собственных методологических усилий падшего ума (о последнем либералы неустанно забывают).
Отсюда и проистекает гордый либерализм обмирщенцев – требование в Церкви свободы, в частности, суждения, отстаивание права на «собственное мнение» (телогумен). Напомним, что именно с него начинается история католицизма, позже переросшего в протестантизм: с права пересматривать соборно принятые Церковью каноны и даже догматы (отрицая происхождение их от Святого Духа), которое присвоили себе вначале римские епископы, а потом и любой самозванный теолог. В то время как в Православии путь к истине и обретению подлинной свободы всегда полагался через отречение от своеволия (то есть, той самой поверхностной свободы), «своего собственного мнения», в целом через распятие и умерщвление своего «Я». Священники-либералы, напротив, совершенно спокойно ставят себя и свои суждения вровень со святыми богословами, а также современными умудренными богословами-подвижниками.
При этом под сомнение ставятся как отдельные авторитеты (вплоть до святых Отцов), так и авторитет святых Отцов и иных канонизированных богословов в целом, сам принцип «согласия Отцов» (consensus patrum) как естественное для Церкви следствия действия в Ней Святого Духа, наставляющего возвышенные аскезой души («очищенные духовные сосуды благодати») на одну и ту же истину. Святые Отцы оказываются у них не самоумаленными вещателями Святого Духа, а творческими самовыразителями, которых (даже совокупно) можно критиковать как обычных людей. В предельной степени развития этот подход приводит к постановке под вопрос истинности самой Библии, Священного Писания: от утверждения о погрешности переводов отдельных мест до выражения сомнений в богооткровенности Писания.
Напротив, либеральные клирики-обмирщенцы охотно ссылаются (и отсылают своих слушателей и читателей) на авторов, известных своими значительными или даже крайними секулярными взглядами и даже практиками – причем из числа как носителей сана (ныне, прежде всего, клириков А.Шмемана, Г.Кочеткова, А.Уминского, А.Кураева, К.Говоруна, Г.Митрофанова), так и мирян (наиболее частыми являются А.Десницкий, С.Чапнин, И.Забежинский). Сюда же добавляются и соответствующие псевдоправославные либеральные ресурсы типа «Правмира» или «Академии порядочных семинаристов», в то время как охранительные «Благодатный огонь» или «Русская народная линия» подвергаются ими обструкции. Весьма открыты (вплоть до отсылок) обмирщенцы к идеям и авторам из католической и протестантской среды, включая «критиков» Священного Писания. Как и их предшественниками-коллегами из дореволюционной эпохи ими совершенно не проводится различие между душевностью и духовностью, отсутствующей в западных гуманизированных конфессиях, питающихся земным, а не небесным.
Более чем лояльно относятся священники-обмирщенцы к вообще далеким, безразличным и даже порой враждебным к Церкви и христианской религии светским авт